Вот только погибать, по справедливости, должны те, кто по ту сторону. Сколько их там, на «Шеере»? Тысяча сто пятьдесят — по штату. Те, кто в нашей истории расстреляли «Сибирякова». И пусть кто-то в светлом будущем брезгливо морщит нос — атомная подлодка с самонаводящимися торпедами против корабля давно прошедшей войны! Для нас эта война, куда мы попали, не прошедшая. И мы идем не меряться силами в честном бою — мы идем убивать. Для того, чтобы будущее было светлым, для того чтобы оно было вообще. Потому что в этом мире, как мы установили опытным путем, ничего не предрешено. Не дай бог здесь Сталинград не устоит и немцы прорвутся! Наших там — никто не жалел. И мы никого жалеть не будем.

Нет, гуманность на войне тоже оружие. Если сдадутся — будут жить. «Шеер» в составе нашего флота это хорошо, но тысяча сто единиц рабсилы ценность не меньшая. Как удивился Кириллов, когда я спросил, на чем они собираются вывозить в Архангельск пленных.

— А зачем в Архангельск? Тут же рядом, по Енисею подняться до Дудинки, Норильсклаг! Туда везти и быстрее, и дешевле, хоть на речных баржах. Пусть кайлом помашут, чтоб ваш товарищ молодой не говорил про одних лишь «врагов народа».

Да, фрицы, это будет вам немногим лучше ледяной воды. Как там у Пикуля в «PQ-17», «американские моряки на плотах еще не знали, что впереди их ждет концлагерь, и очень скоро отозвавшиеся на перекличке будут завидовать мертвым». Читал я Норильские дневники Сергея Снегова — а это не Солженицын с его сборником лагерных баек. Ох и не завидую же я колбасникам, сколько из них до победы доживет? Из попавших в плен девяноста двух тысяч вояк армии Паулюса домой вернулись пять! А тут похуже.

Зато стране нужен цинк и никель. Что все ж гуманнее, чем поведение союзников, после войны истребивших «пропавший миллион» немецких пленных в своих лагерях голодом, болезнями, зверским обращением — просто так. Причем особенно лютовали битые французы — мстили, однако, за дранг нах Париж, вместо того чтобы Берлин взять в ответ, петухи драные. Интересно, кстати, на «Шеере» они есть? А то читал, что французские вояки и моряки очень даже охотно просились в гитлеровскую армию и флот. Ги Сайер, служивший в дивизии «Великая Германия», написал о том широко известные мемуары. Впрочем, мы политкорректны — утопим любого.

Ну куда ж ты к зюйду прешь, сцуко, так на мелководье уйдешь, придется тебя «пятьдесят третьими», а это не лечится, ты уже вроде как бы наша собственность, жалко. Нет, снова вправо изменяешь курс к весту. Ну да, ты район этот знаешь не совсем, боишься на мель сесть. Снова почти что нам в лоб, нет, все ж мы мористее, на глубине. В принципе, уже можно стрелять, по паспорту «малютки» на тридцати узлах, за десять миль достанут. Нет, торпеду жалко, ну нет у меня пока абсолютного доверия к «Пакету», так что подпустим, куда ты денешься, урод?

Акустики не подвели — взяли эту тварь устойчиво, за сорок миль. А то мы уже беспокоиться начали — остров Белуха давно прошли, где в нашей истории «Сибиряков» затонул. Утешало лишь то, что мыс Челюскин, по докладам уже накачанного бдеть поста, «Шеер» точно не проходил — а значит, избежать встречи с нами не мог никак. Вот только Диксон дальше, не дай бог заштормит. Ну да, он же у нас гнался за караваном сквозь льды, а здесь дольше не мог обнаружить, что удаляются, радиомолчание у наших, больше ждал — но тогда и был ближе, так что по-всякому могло выпасть — вот и задержался на шесть часов. Ближе тебя подпустить — меньше буксировать придется? А после фрицы в шлюпках дружно драпанут на остров, где у нас кочегар Матвеев с «Сибирякова» робинзонил тридцать шесть дней. Наплевать и забыть — сами там передохнут с голода, но куда больше соблазн затопить корабль, когда они землю увидят, а это будет жаль.

«Сибиряков», кстати, тоже здесь. Ползет за нами в двадцати милях по тому же маршруту под охраной наконец подошедшей К-22. А вот «Щука» Видяева гораздо ближе, но и ей не угнаться за нами, даже на нашем малом ходу, без чрезмерной траты своих батарей (у нее десять узлов под водой предел, и то на пару часов). Ничего — она потребуется нам добивать подбитого, если все ж не сдадутся. По «сидячей утке» без хода не промажут. И наконец, еще позади «Сибирякова» следует «Дежнев», по официальной версии, озвученной капитанам, для его охраны, а на самом деле трофей буксировать.

Да, есть еще все так и болтающаяся где-то севернее U-251. А на помощь ей спешит U-255, уже вошла в Карское и даже обстреляла нашу метеостанцию на мысе Желания, все как в нашей истории, сцуко! Но вмешаться она уже никак не успеет, далеко. А вот мы, разобравшись с «Шеером», займемся этой парочкой всерьез — и хрен они уйдут!

Сгодятся, кстати, и самолеты, пусть это в большинстве древние МБР-2, которые в этой истории заблаговременно перебросили на аэродромы Амдермы и того же Диксона. Хотя бы, чтоб в конце найти все ту же 251-ю, которая, вспомнив про радиомолчание, выходит на связь два-три раза в сутки. Ну и, конечно, обследовать район на предмет неучтенных, которые появятся, когда фрицы поймут, что произошло, и попробуют отбить трофей.

Ну вот, уже пора! Как на полигоне — да, это не в Атлантике подкрадываться к американской АУГ — не окружает цель кольцо эсминцев и фрегатов, нет ни патрульных вертолетов, ни самого страшного врага, таящейся в глубине атомарины-охотника. Цель на мушке — и нас не видит. Но это уже проблемы врага. Как говорил мой друг, если на вас лезет гопота с ножами, а у вас в кармане пистолет, то это проблемы исключительно гопоты! (Друг был чином в правоохранительных, и вопрос «превышения чего-то» его тоже не касался.) Так что наши самонаводящиеся торпеды были проблемой исключительно гопоты европейской, которая вообразила себя юберменьшами. Что исправляется лишь битием. И чем качественнее — тем лучше.

«Пакету» — пуск двумя!

Идет отсчет времени.

— Цель поворачивает вправо, увеличивает ход!

Засек все ж торпеды, когда они уже почти дошли. Хороший акустик у тебя. Теоретически полуциркуляция с выходом на контркурс к своему прежнему, максимальный ход у тебя двадцать восемь, у «малюток» тридцать, был бы шанс оторваться до исчерпания их дальности хода — но поздно, ни маневр завершить, ни разогнаться не успеешь. «Малютки» засечь труднее, да и сигнал от них другой. И сам ты на двадцати восьми хрен что услышишь, да еще с твоими сверхшумными дизелями. Но и нам не мешает подстраховаться.

— БЧ-5 ход, восемьдесят от полного! ГАС активное, уточнить дистанцию, сканировать дно!

Если даже оторвется, будем бить накоротке, на первом режиме — противоторпедном. От пятидесяти узлов не уйдешь. Только сблизиться придется, на милю, не больше. И не хватало еще на скорости врезаться в дно. Хотя здесь по карте — больше ста. Это ты маху дал, отрываться в сторону глубин, повернул бы влево, к берегу, у нас были бы проблемы. Но ты ведь тоже боишься сунуться на неучтенную мель?

Кириллов за моей спиной заинтересованно смотрит на тактический планшет, где компьютер отображает положение, курс и скорость — наши и цели. То, чем на лодках времен войны занимался штурман — вручную, на бумаге, ведя прокладку по пеленгам или короткому наблюдению в перископ.

Время хода «малюток» близится к предельному. Неужели увернулся?

— Пеленг цели совпал. Попадание, взрыв! Еще попадание, взрыв! Шум винтов цели прекратился.

Ну еще бы, теперь, наверное, и винтов-то у нее уже нет! И нам некуда спешить.

— БЧ-5, ход двадцать от полной.

Медленно приближаемся. Радиолокация, гидролокация — но опытный командирский глаз в некоторых случаях ничем не заменить. И если в начале похода мы атаковали из-под перископа, как подводники Отечественной, исключительно из-за отсутствия акустических «портретов» — невозможности определить, кто конкретно скрывается за безликим сигналом с ГАС, — то теперь нам надо было оценить степень поражения цели. Акустики докладывают — винтов не слышно, хотя есть работа дизелей на холостом. В перископ видно, что вроде бы «Шеер» сел на корму, но немного. Снова доклад акустика, совсем некстати — Щ-422 вызывает нас по звукоподводной. Ну да, она же у нас на левой раковине, им видно хуже, и оптика у них слабее. Нам теперь ГАС на них фокусировать и передавать заранее обусловленным кодом — четыре, четыре, четыре. Что значило: обе наши торпеды попали куда надо — то есть первая часть прошла успешно, переходим ко второй. «Шеер» обездвижен, надо теперь заставить его сдаться.